Том 1. Нравы Растеряевой улицы - Страница 3

Один из героев Успенского («Волей-неволей», 1884) так рассказывает о гимназическом прошлом: «Инспектор в нашей гимназии был человек совершенно типический по тогдашнему времени — человек мертвого сердца и мертвого ума. Тишина, молчание, фронт (тогда военное время внесло и в гражданские учебные заведения военные приемы), стрижка под гребенку, аккуратно всех поголовно, всех в известный день и час, вот материал, на котором он практиковал свое мертвое сердце». Люди мертвого ума и сердца — это, конечно, идеал николаевского режима.

В 1856 году Г. И. Успенский переводится на службу в Чернигов делопроизводителем хозяйственного отделения казенной палаты государственных имуществ. Его сын переходит в Черниговскую гимназию, в 4-й класс которой поступает в августе того же года.

Годы пребывания Успенского в Черниговской гимназии (1856–1861) совпали уже с новым периодом в русской общественной жизни. Поражение в Крымской войне, вскрывшее всю гнилость самодержавно-крепостнического режима, рост крестьянского движения, направленного против власти помещиков, осознание даже правящими кругами необходимости реформ, общественный подъем, связанный с подготовкой и проведением этих реформ, революционная проповедь Чернышевского и Добролюбова в «Современнике», Герцена и Огарева в «Колоколе», решительный голос в защиту угнетенного народа со страниц произведений лучших русских писателей — все это приводило в движение широчайшие круги русского общества, затрагивало самые отдаленные уголки его жизни, самые разнообразные стороны его деятельности. Революционная ситуация 1859–1861 годов была кульминационным периодом этого широкого общественного движения.

Хотя Черниговская гимназия, как и Тульская, была типичным рутинным учебным заведением, веяния нового понемногу, разными путями и способами, начали доходить и сюда. Учеба Успенского в Чернигове не сразу пошла успешно, к казенной программе обучения он оставался равнодушен во все время пребывания в гимназии. Но уже в эти годы стали проявляться черты недюжинной личности будущего писателя. Его общительный характер, любовь к литературе, познаниями в которой он неизменно делился с товарищами, — все это способствовало упрочению его авторитета в гимназической среде. Еще в ранние годы, пользуясь книгами небольшой домашней библиотеки, Успенский начал знакомиться с русской литературой — Карамзиным, Лермонтовым, Пушкиным. В Черниговской гимназии круг его чтения неизмеримо расширяется. Передовые русские журналы, доходившие и до Чернигова, знакомили читателя с произведениями Тургенева, Толстого, Островского, Некрасова, Щедрина, статьями Чернышевского, Добролюбова, Герцена. В Черниговской гимназии определилась склонность Успенского к литературному творчеству, воспитанниками гимназии выпускался журнал «Молодые побеги», и Успенский принимал в нем деятельное участие. Не мог не способствовать стремлению юноши-гимназиста к творчеству и тот факт, что к этому времени его двоюродный брат Н. В. Успенский уже печатался в столичной прессе.

Вся обстановка жизни и умонастроение, сложившееся ко времени окончания гимназии, вели молодого Успенского к решению, столь характерному для широких кругов разночинной молодежи той поры: ехать в Петербург, в университет — в водоворот общественной жизни, кипевшей там в эти годы.

Летом 1861 года Успенский приезжает в Петербург для поступления на юридический факультет Петербургского университета. После сдачи экзаменов он 15 сентября был принят в число студентов, но мечте писателя получить университетское образование не суждено было сбыться: вследствие студенческих волнений университет был закрыт, и Успенский в декабре того же года был отчислен. Первое пребывание Успенского в Петербурге было непродолжительным, но оно имело для него большое значение. Нет сомнения, что Успенский, новичок в университете, не остался в стороне от студенческих волнений и сочувствовал им.

Успенский оказался в Петербурге в сложное для революционной демократии время, хотя поворот царского правительства к реакции после проведения реформы еще не был достаточно ощутим, а надежда идеологов революционной демократии на близкую крестьянскую революцию еще не была поколебленной. Смерть Добролюбова, рост цензурных притеснений прогрессивной печати, усиление полицейских репрессий против участников освободительного движения, закрытие университета, подготовлявшийся арест Чернышевского, который последовал летом 1862 года, — все это отражалось на настроениях передовой молодежи. Но вместе с тем для Успенского это время — период активного приобщения к революционно-демократической идеологии, к передовой литературе и журналистике того времени, к широкому общественному движению.

После отчисления из Петербургского университета Успенский переезжает в Москву и пытается поступить в Московский университет. Однако он не был принят, так как не представил надлежащих документов и не смог внести платы за слушание лекций. Суровая нужда сопутствует Успенскому с первых же шагов самостоятельной жизни; семья, благосостояние которой пошатнулось после реформы, почти не могла помогать ему. О периоде московской жизни в автобиографии Успенского говорится: «Здесь долго голодал. Отец мой разорился, семья была большая, но я получал 25 рублей». Для добывания хлеба насущного ему пришлось работать корректором в типографии газеты «Московские ведомости».

В эту трудную для Успенского пору и началась литературная деятельность, определившая дальнейший ход всей его жизни. В 1862 году в журнале Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» (очевидно, при содействии Н. В. Успенского) появляется рассказ Г. И. Успенского «Михалыч», а в малоизвестном московском журнале «Зритель» — рассказ «Отцы и дети» (впоследствии «Идиллия»). Сам писатель началом своего творческого пути считал рассказ «Старьевщик», появившийся в 1863 году в столичном журнале «Библиотека для чтения». О появлении этого произведения он не без гордости сообщал родителям: «Прошу вас взять у Кранца № 12 „Библиотеки для чтения“… и прочитайте там мой рассказ „Старьевщик“ (из московской жизни)… Посмотрите также в этой книжке объявление и полюбуйтесь, что Г. И. Успенский наряду с И. С. Тургеневым. Мне даже самому смешно».